Выступавшие до меня коллеги достаточно полно охарактеризовали нынешнее критическое состояние отечественной науки. Однако на общем крайне тревожном фоне есть примеры и возможности реальной поддержки работающих научных коллективов, решения (хотя бы частичного) тех многочисленных проблем, с которыми почти ежедневно сталкиваются научные учреждения и их руководители.

Остановлюсь (прежде всего на примере отделений и институтов химического профиля РАН) на некоторых из этих проблем и опыте поддержки научных коллективов и научной активности.

Думаю, что последующие выступления представителей директорского корпуса Р.З. Сагдеева, В.Н. Пармона и других дадут более конкретную информацию такого рода.

На долю химических и материаловедческих институтов в Академии наук приходится примерно 15% численного состава и 15% финансирования. Примерно 15% финансирования академические институты химического профиля получают и из средств Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ). Всего в Академии наук 42 химических института, которые распределены таким образом: 15 — в Отделении общей и технической химии (его центральной части), 7 — в Отделении физико-химии и технологии неорганических материалов, 12 — в Сибирском отделении, 6 — в Уральском отделении и 2 — в Дальневосточном отделении РАН.

Если попытаться оценить в целом ситуацию с химическими институтами, то, на первый взгляд, она выглядит так, что основные направления научной активности сохраняются, институты продолжают работать. Проводятся международные и национальные конференции ниям химии. Существуют три государственных программы в области химии и материаловедения. Проводятся Менделеевские съезды по общей и прикладной химии (последний был проведен в 1993 году в Минске, сейчас ведется подготовка к съезду 1998 года в Петербурге, который будет посвящен 250-летию отечественной химической науки). Казалось бы, химическая наука продолжает держаться. Но, если посмотреть на ситуацию более пристально, то станет видно — мы подошли к черте обвала, к пропасти. Химия — наука в основном экспериментальная, и проведение большинства химических исследований на современном уровне требует серьезных финансовых, материальных и энергетических затрат, дорогого приборного и информационного обеспечения. Поэтому многие проблемы, которые чувствует отечественная наука, особенно заметны в химических институтах.

Что мы имеем сейчас по химическим институтам? Из госбюджета приходится в среднем около 1000 ам. долларов (около 5 млн рублей) в год на одного работающего. Для большинства институтов эти деньги сотавяют меньшую часть общего бюджета института. В институтах активных — таких, как Институт катализа, Институт органической химии им. Н.Д. Зелинского, Институт химической кинетики и горения, Институт нефтехимического синтеза, доля госбюджета уже сейчас составляет от 25 до 35% общего бюджета. Катастрофически увеличивается долг, теперь уже не покрываемый из любых источников, за энергоносители, за эксплуатацию и содержание институтов. При этом надо отметить, что практически все институты химического профиля (может быть, за исключением небольшого Института новых химических проблем в Черноголовке) обеспечены своими площадями. В этой связи встает очень важный вопрос: в какой мере имущественный и земельный комплексы, которые имеются у институтов, могут служить дополнительным источником их финансирования? Здесь, по-видимому, у институтов, особенно московских, есть определенные резервы. Но что происходит в действительности? С одной стороны, принят закон "О науке и государственной научно-технической политике", где в статье 6 "Об академиях" записано, что академии имеют право управлять своей деятельностью и имуществом. С другой стороны, мы буквально позавчера получили отрицательное заключение Правового управления Госкомимущества на наше предложение по созданию при Президиуме РАН Комитета по управлению имуществом, закрепленным за академическими учреждениями, на правах территориального агентства Госкомимущества. Одновременно оспаривается и наше право самостоятельно использовать средства, получаемые за сдачу в аренду излишков площадей. В то же время для многих институтов эти средства представляют дополнительный важный источник финансирования. Но в последнее время Минфином, по крайней мере в Москве и Подмосковье, проводится жесткая линия на то, чтобы все получаемые при этом доходы, включая штрафные санкции и пени, перечислялись в федеральный бюджет.

Положение усугубляется тем, что резко сокращается финансовая поддержка академических институтов из местных бюджетов.

Например, в 1993 году по результатам совместного заседания Президиума РАН с Правительством Москвы были созданы две программы: "Наука — Москве" и "Москва — Науке", которые установили большому числу московских институтов льготы по оплатам за коммунальные услуги, по аренде и субаренде, другим вопросам жизнедеятельности институтов. Но сегодня из 27,8 млрд рублей, которые были запланированы в бюджете города Правительством Москвы на финансирование совместных программ и поддержку московских академических институтов, мы получили менее одной десятой части с очень слабой надеждой получить еще какие-то суммы до конца текущего года.

Между тем, эта проблема, с моей точки зрения, является определяющей для выправления финансового положения и выживания институтов. И, думаю, пора ставить вопрос централизованного решения проблемы коммунальных платежей и покрытия на федеральном или общеакадемическом уровне расходов по содержанию научных институтов и центров, имеющих государственный статус.

Очень серьезная проблема связана с приборным обеспечением исследований. Здесь, в Сибирском отделении, во многих других местах есть хороший опыт создания центров коллективного пользования, межинститутских и межотделенческих информационных и приборных центров. Так, в Москве уже ряд лет успешно действует Центр рентгеноструктурных исследований при Институте элементоорганических соединений, который в свое время был организован покойным членом-корреспондентом РАН Ю.Т. Стручковым. Практически все московские институты химического профиля имеют на сегодня 100%-е обеспечение со стороны этого Центра и ряда других структурных лабораторий этим весьма дорогим видом структурных исследований.

Очень интересен опыт функционирования Центра по молекулярной спектроскопии при Новосибирском институте органической химии, Центра радиоспектроскопии в Институте химической кинетики и горения здесь, в СО РАН, Центра по ядерно-магнитному резонансу и информационного STN-центра при Институте органической химии в Москве. Очень важно, чтобы изыскивая средства на поддержание и развитие материально-технической базы, мы прежде всего поддерживали центры коллективного пользования.

Если рассмотреть сегодняшние бюджеты химических институтов, то в них на материально-техническую базу, вообще на обеспечение научной деятельности идет примерно от 3 до 15 %. Ясно, что на эти скудные средства невозможно даже содержать приборный парк, который, кстати, катастрофически устаревает. Есть, конечно, отдельные примеры, когда институты, суммируя централизованные отчисления от индивидуальных или групповых грантов, имеют возможность скопить приличные суммы для покупки приборов. Например, Институт элементоорганических соединений в 1995 году купил приборов, в первую очередь, за счет средств из грантов Фонда Сороса (т.е. на заработанные деньги), на 650 тысяч ам. долларов. Положительный опыт в этом отношении имеют Институт катализа, Томографический центр и некоторые другие научные центры. Однако это единичные примеры, и следует максимально использовать и расширять возможности поддержки материально-технической базы и инфраструктуры нашей науки. К сожалению, принятое в мае 1993 года Постановление Президиума РАН о ежегодном целевом выделении институтам РАН средств на заказ приборов и оборудования, выпускаемых академическими приборостроительными организациями, в этом году из-за известных трудностей с бюджетным финансированием заморожено. В этой связи особое значение приобретает целевая поддержка из бюджета РФФИ материально-технической базы науки, центров коллективного пользования, информационных центров и сетей. Более того, было бы исключительно важным довести до положительного решения вопрос целевого финансирования из федерального бюджета научного приборостроения, например, через создание целевой ГНТП или в рамках существующих ГНТП, а также поддержать создание ГНЦ по научному приборостроению.

Исключительно важной является коммерциализация научной деятельности. В этом отношении уникален опыт Института катализа СО РАН, где примерно 30% бюджета формируется за счет продажи лицензий, а годовые заработки Института на контрактах с инофирмами перевалили за миллион долларов. Существенные суммы валютных средств по контрактам и за скрининг синтезируемых веществ получили в 1995 году Институт органической химии и некоторые другие. Это примеры того, что разумная и выгодная коммерциализация науки может быть одним из основных источников финансирования институтов химического профиля.

Актуальная, но непростая проблема — привлечение в наши институты молодежи. Несмотря на проблемы с зарплатой, для молодежи все-таки, по-видимому, одним из приоритетов является возможность работать на современном уровне. Различного рода международные фонды, поддерживающие нашу науку, а также РФФИ, который набирает силу, дают возможность активно работающим сотрудникам и коллективам существенно поднять их зарплату. Но, конечно, при этом очень трудно обеспечить сравнимые с западными стандартами условия по техническому обеспечению исследований и инфраструктуре. Именно это в большой степени является причиной оттока молодых ученых за рубеж. Интересный опыт в этом отношении есть в Новосибирске. Это широкое использование рейтинговой оценки и контрактных отношений, включая выделение контрактного жилья для молодых ученых. Однако ясно, что масштабы этого опыта крайне ограничены и перспективы здесь невелики.

Расскажу о нашем опыте привлечения молодежи в науку. Уже 6 лет в рамках Академии наук функционирует Высший химический колледж — небольшое элитное образовательное учреждение, опирающееся, прежде всего, на Российский химико-технологический университет, химфак МГУ, московский ИОХ. (В Сибири есть свой опыт, связанный с длительным функционированием на базе Академгородка Новосибирского университета). Основное обучение студентов колледжа ведется в академических институтах, многие преподаватели — это ведущие ученые этих институтов. Мы принимаем в химический колледж около 30 человек в год, уже имеем первый выпуск студентов.

Поскольку им дается хорошая языковая подготовка и возможность летней стажировки в течение 10-12 недель в зарубежных университетах, то большинство выпускников, естественно, ориентировано на отъезд за рубеж, преимущественно в Соединенные Штаты, — либо в аспирантуру, либо, возможно, навсегда. Мы утешаем себя тем, что эти талантливые ребята приходят в лаборатории академических институтов с первого курса обучения и работают там шесть или пять лет, получая интересные научные результаты. А пока, как было написано недавно в одной из газет, талантливые русские профессора в Соединенных Штатах готовят не менее талантливых китайских, а теперь и русских студентов. И такие проблемы возникают каждый раз, когда мы пытаемся пойти каким-то нестандартным путем, поскольку невозможно нам изолироваться от внешнего мира.

Что можно сделать? Не буду повторять того, что уже было сказано в предыдущих выступлениях. Но, конечно, мы должны приводить в соответствие с реальностями нашего времени и нашими возможностями то, что у нас есть в науке. Например, на сегодня мы сократили всего один химический журнал — "Металлоорганическая химия". Между тем объем наших исследований по химии уменьшился по крайней мере в несколько раз. Эта диспропорция ведет к снижению уровня и престижа научных изданий и, как следствие, приведет к проблемам выгодного перевода этих журналов на английский язык, что сегодня является основным источником поддержки русскоязычных (оригинальных) версий и выплаты заметных авторских гонораров.

Подобная ситуация и с научными советами, многие из которых практически не могут работать в новых условиях.

Очень важный вопрос — гуманитарная помощь. Надо сказать, что вначале, в 1992 году, многие дружественные нам зарубежные научные организации с большим сочуствием и участием отнеслись к тем проблемам, с которыми мы начали сталкиваться. В 1992 году по договоренности с Национальным научным фондом США и Американским химическим обществом мы приняли представительную делегацию ведущих профессоров-химиков Соединенных Штатов во главе с директором Департамента химии Фонда, руководителями Американского химического общества. В результате их пребывания в Московском регионе и поездки по стране были решены многие важные вопросы. В частности, до сих пор с 1992 года все библиотеки и институты Академии наук в полном объеме продолжают получать бесплатно подписки на все журналы, издаваемые Американским химическим обществом. Стоимость общего числа подписок, которые мы получили таким образом и пока продолжаем получать, перевалила сегодня за миллион долларов. Это намного больше того, что Академия наук могла выделить на химию из централизованных средств, которые она к тому же получает нерегулярно. Недавно удалось договориться с руководством Американского химического общества еще о двухлетнем пролонгировании этой гуманитарной помощи.

Та же схема действовала и с Королевским химическим обществом. С 1992 года мы получали издаваемые обществом химические журналы в объеме подписок 1990-1991 гг., сначала бесплатно, а потом — за 1/4 стоимости. Но надо отдавать себе отчет в том, что гуманитарная помощь со стороны различных дружественных организаций — фондов, академий, научных обществ не может продолжаться бесконечно. Затянувшийся кризис нашей экономики и науки сказываются на мотивации продолжать эту помощь. И мы начинаем это чувствовать.

Подводя резюме, хочу сказать следующее. Нам необходимо совместно бороться за выполнение бюджета на науку, за то, чтобы иметь человеческие условия для работы в наших институтах. Но нам не уйти от необходимости проводить разумную и целесообразную реорганизацию системы нашей науки, в том числе в Академии наук. Делать это надо, прежде всего, ориентируясь на накопленные позитивные результаты такой деятельности, многие из которых прозвучали на этом семинаре.