"ТОРЖЕСТВЕННО ВОПРОШАЮ ТЕБЯ!.."
Татьяна Дубнищева, доктор физико-математическах наук, профессор
28 апреля 2001 года отмечается сто лет со дня рождения
выдающегося физика-теоретика профессора Юрия Борисовича Румера.
Он был настоящим ученым, представителем той редкой породы, к
которой принадлежали Планк, Эйнштейн, Бор, Борн. Как и они, он
был глубоко и бескорыстно увлечен красотой и стройностью законов
природы, удивительной способностью человеческого интеллекта
постигать эти законы. Ему принадлежит большое число научных работ
и монографий, сыгравших значительную роль в становлении и
развитии современной науки.
Как ученый с мировым именем, Юрий
Борисович (Ю.Б.) обладал редкой личной притягательностью для
всех, кому так или иначе довелось встречаться с ним, а тем
более — работать. Его судьба отмечена ушедшим веком: перекраивалась
карта Европы, сменялись режимы, за немногие десятки лет произошли
перемены, которых хватило бы на века прежней истории...
Исторические события XX века удивительным образом преломлялись в
жизни людей. В эту бурю оказались вовлечены многие сверстники
Ю.Б.: Н.Тимофеев-Ресовский, И.Тамм, П.Александров, Н.Семенов. Все
они, помимо образования, получили основательные навыки оптимизма
и жизненной стойкости, которые так пригодились в дальнейшем. Их
отношение к науке было полной самоотдачей.
Румер всегда говорил, что ему особенно везло на хороших людей.
Его студенческие годы в России были тесно связаны с
математической школой Н.Лузина, среди ее "выпускников":
А.Колмогоров, П.Александров, Л.Шнирельман, П.Новиков,
Л.Люстерник, И.Петровский, М.Лаврентьев. Именно "Лузитания" во
многом определила научный стиль Ю.Б. — стремление к предельной
математической ясности и изящному представлению результатов.
Здесь уместно вспомнить о житейском. О семье его отца даже была
поговорка, что "все Румеры говорят на всех языках".
"Геттингенский облик"
Теоретическая физика — детище двадцатого столетия. Квантовая
теория создавалась в основном в Германии и окружающих ее странах;
центрами были Берлин, Мюнхен, Цюрих, Геттинген, Копенгаген...
Румер поехал в Германию для завершения образования в 1926 году, а
после получения технического диплома направился в Геттинген. Со
всей самонадеянностью молодости он явился к Максу Борну с недавно
написанной работой по общей теории относительности. Ю.Б. стал
сотрудничать с ассистентами Борна — Гайтлером и Нордхеймом. Им,
а также студенту Вайскопфу (будущему директору CERN), предстояло
придать Румеру "геттингенский облик", ввести его в новейшую
проблематику квантовой физики. По рекомендации Эйнштейна (он
положительно оценил работу Ю.Б.) и Эренфеста Ю.Б. получил
Лоренцовскую стипендию и до 1932 г. работал ассистентом Борна.
Скоро Ю.Б. стал, по его словам, "ярым адептом квантовой веры" и
активно включился в научную жизнь Геттингена. П.Эренфест
познакомил Румера с Ландау, их дружба и сотрудничество
продолжились в СССР.
Молодые немецкие физики того времени любили пошутить и поострить,
и эта атмосфера довоенной Германии определила стиль их общения,
делала знаменитых ученых живыми людьми, с которыми интересно и
полезно поговорить. Вместе с Г.Вейлем и своими друзьями
В.Гайтлером и Э.Теллером Ю.Б. стал одним из родоначальников
квантовой химии. В их классических работах о спектре и волновой
функции бензола и последующих, написанных Ю.Б. уже без соавторов,
показано, что при описании молекул со сложными связями
классические представления о валентности не работают, нужно
включать квантовую суперпозицию состояний. Ими был создан метод,
получивший позднее название "теории резонанса структур". Этим
методом Ю.Б. рассчитал спектр молекулы бензола и других кольцевых
молекул. Теорема и диаграммы Румера получили всеобщее признание и
попали в учебники.
Лекции по теоретической физике в Московском университете, которые
Румер начал читать с 1932 г., стали заметным событием в научной
жизни столицы. По воспоминаниям Е.Фейнберга "...он был элегантен,
вел себя непринужденно, читал лекции ясно, как-то легко, не
скрывая, говорил, что сам учится. Не стесняясь, мог ответить на
вопрос студента: "Не знаю, этого я не понимаю, постараюсь
ответить в следующий раз". Был обаятелен, блестящ,
доброжелателен". В те годы были изданы и получили широкую
известность монографии "Введение в волновую механику" (1935) и
"Спинорный анализ" (1936). В 1935 г. ему была присвоена ученая
степень доктора физико-математических наук, он стал сотрудником
Физического института АН. По рекомендации Эйнштейна, Борна,
Эренфеста и Шредингера его избрали профессором.
В тридцатые годы продолжалось сотрудничество Ю.Румера с Л.Ландау.
Например, в теории твердого тела хорошо известна формула
Ландау–Румера для поглощения высокочастотного звука в
диэлектриках. Они впервые рассмотрели процессы распада и слияния
волн, чем заложили основы фононной кинетики. По ее образцу
строилась теория черенковского излучения фонона электроном и
более сложных процессов. В эти же годы Л.Ландау и Ю.Б. написали
научно-популярную книгу "Что такое теория относительности". Она
вызвала живой интерес читателей и выдержала многочисленные
переиздания более чем на 20 языках.
"Шарага"
Творческое сотрудничество Ландау и Румера протекало на фоне
тревожных событий в стране и мире. Их арестовали 28 апреля 1938
г. Л.Ландау тогда подписал-"сознался", что "организовал группу
профессоров физики в составе Румера Ю.Б., Тамма И.Е., Леонтовича
М.А. и т.д. с целью всенародного подрыва теоретической физики в
нашей стране". "Я сам, например, в своей работе по квантовому
электронному газу выхолостил из нее все практические применения,
оставив голые формулы...". Через год П.Л. Капица сумел добиться
освобождения Ландау, и обвинение Ю.Б. в "пособничестве врагу
народа Ландау", стало неприемлемым. И его 29 мая 1940 года заочно
приговорили к десяти годам уже по шпионской статье 58-6 с
довеском 58-11.
Ю.Б. не держал зла на сотрудников НКВД, ведущих допросы, как на
людей подневольных. Когда предложили работать инженером на пользу
стране, он согласился, и срок отбывал не в лагере, а в условиях
"шараги", где было собрано блестящее общество. С ним были гранды
отечественного самолетостроения, специалисты высочайшей
квалификации, люди талантливые и интересные: конструкторы
самолетов — А.Н.Туполев, В.М.Мясищев, В.М.Петляков, Р.Л.Бартини,
И.Г.Неман; будущие создатели космической техники: С.П.Королев и
В.П.Глушко; известный полярный летчик В.М.Махоткин; члены
Академии наук А.И.Некрасов, Б.С.Стечкин, Ю.А.Крутков, П.А.Вальтер
и многие, многие другие делили с Ю.Румером превратности судьбы.
Особенно сердечные дружеские отношения сложились у него с Карлом
Сциллардом, человеком редкой доброты и высоких нравственных
качеств. Специалист по аэродинамике, он приехал из Венгрии в СССР
помогать строить социализм, и Ю.Б. для поддержки милого друга
Карлуши выучил венгерский язык (всего он знал 13 языков). Эта
дружба помогла Ю.Б. пережить годы заключения, не отчаяться,
сохранить оптимизм и надежду.
Ю.Б. работал над проблемами колебаний авиационных конструкций, и
известное его ученикам утверждение, что, положив руку на крыло
самолета, он может предсказать его вибропрочность, не было
большим преувеличением. В 1939 г. в моторном КБ в Тушине
совместно с Б.Стечкиным Ю.Б. решил задачу об антивибраторе
изгибных колебаний и задачу о вынужденных колебаниях
разветвленных систем коленчатых валов, возникшую в процессе
проектирования А.Чаромским авиационного дизеля. В ЦКБ-29 в
Москве — задачу об автоколебаниях жесткого колеса при его качении
(явление шимми). М.Келдыш, главный в стране специалист по этим
вопросам, в своей работе "Шимми переднего колеса трехколесного
шасси" (Труды ЦАГИ, № 564, 1945г.) сослался на результаты
исследований Ю.Б. — впечатляющий пример научной добросовестности
в условиях, когда даже упоминание имени "врага народа" было
небезопасно. Ю.Б. вместе с начальником теоретического отдела
ЦКБ-29 академиком А.И. Некрасовым написали капитальный труд по
аэродинамике.
Он занимался и фундаментальной наукой, даже выписывал для КБ ЖЭТФ
и Phys. Rev. Для решения задачи создания единой теории поля,
которой во всем мире мало кто, кроме Эйнштейна, серьезно
занимался, Ю.Б. включил электромагнитное поле в схему общей
теории относительности и расширил размерность
пространства-времени до 5. Новшеством была идея о компактификации
5-ой координаты, отождествлении ее с действием, а периода — с
постоянной Планка. При этом заряд квантуется автоматически, а
калибровочная инвариантность получает смысл общего преобразования
5-ой координаты. И задача релятивисткой механики о движении
материальной точки в гравитационных и магнитных полях оказывается
эквивалентной задаче оптики о распространении лучей в пятимерном
пространстве Римана координат, времени и действия. Новая теория
была названа "пятимерной" или "5-оптикой".
Открывающиеся возможности настолько увлекли Ю.Б., что, даже,
оказавшись в 1946 г. в Таганроге, где Р.Бартини руководил
созданием нового транспортного самолета, и режимные гайки были
закручены до предела, Ю.Б. работал над 5-оптикой и сформулировал
ее основные идеи. Он там же написал работу по магнетизму
электронного газа, предложил изящный и эффективный способ
вычисления статистических сумм для квантовых (бозе- и ферми-)
идеальных газов во внешнем магнитном поле. Этот метод позволил
исследовать поведение магнитной восприимчивости электронного газа
при произвольных магнитных полях и температурах. Необходимые
численные расчеты добросовестно выполнила на арифмометре Ольга
Кузьминична Михайлова, недавняя выпускница авиационного
техникума, его подчиненная по бригаде вибраций. Скоро она стала
его женой и матерью его детей.
Но к окончанию срока Румер попал под действие нового указа, по
которому осужденные по статье 58 автоматически получали еще пять
лет поражения в правах ("пять по рогам"). А это означало этап и
ссылку — с 1948 года — в далекий Енисейск. Ольга Кузьминична
привезла в Москву рукописи Ю.Б., за которые взялись Л.Ландау,
М.Леонтович и другие. Уже летом 1948 г. три его работы были
отредактированы, а Е.Лифшиц, заместитель главного редактора ЖЭТФ,
максимально ускорил их публикацию. Из Москвы в Енисейск посылали
деньги, книги и оттиски статей, которые могли пригодиться в
работе. Ю.Б. сразу получил работу преподавателя в Енисейском
учительском институте и комнату с обстановкой. Для переполненного
ссыльными города это была невероятная удача! 21-го июля к нему
приехала жена, они запаслись на зиму дровами и картошкой. В 1949
г. у них родился сын.
В Енисейске Ю.Б. продолжал работать в самых различных областях
теоретической физики. Нашел точное решение уравнений Навье-Стокса
для затопленной струи с конечным потоком импульса (эта задача,
как и последующие работы Ю.Б. по гидродинамике, возникла после
обсуждений с С.Королевым). Это решение стало одной из
классических реперных точек гидродинамики. В работах по
статистической физике Ю.Б. указал на существование модельных
систем, которые нельзя нагреть до температуры выше некоторой
предельной. В его последующей работе о бозе-конденсации было
показано, что характер перехода существенно меняется при
наложении внешнего поля. Здесь же Ю.Б. стал разбираться в
знаменитой работе Онсагера о дипольной решетке Изинга, которую
из-за математической трудности мало кто понимал. Он сумел свести
его специальный аппарат к алгебре спиноров в многомерном
эвклидовом пространстве, чем значительно упростил построение
Онсагера. Эту прекрасную работу Ю.Б. опубликовал только в 1954 г.
в УФН из-за занятости 5-оптикой.
В конце 1950 г. товарищи добились перевода Румера в Новосибирск.
Но Президент АН СССР С.И. Вавилов, приложивший много усилий к
этому переводу, умер в январе 1951 г., не успев решить вопрос
трудоустройства Ю.Б. В нашем городе два с половиной года он с
женой и маленьким сыном существовал исключительно на средства
московских друзей, изредка подрабатывая случайными переводами.
Теория струн...
Для участия в дискуссии по 5-оптике Ю.Румера, наконец, вызвали в
Москву в декабре 1952 г. Но идеи 5-оптики несколько опережали
время и стали цитироваться только в последние годы.
Компактификация "лишних" размерностей пространства стала общим
местом в теории струн, а предложение Ю.Б. вводить спиноры в схему
общей теории относительности с помощью свободно вращающихся
реперов в каждой точке кривого пространства-времени теперь
формулируется на языке расслоенных пространств. Принятое
постановление по результатам дискуссии — "Рекомендовать Ю.Б.
Румеру продолжить научные исследования" — сыграло свою роль.
После окончания срока ссылки и смерти Сталина, его зачислили
научным сотрудником Западно-Сибирского филиала АН, в сентябре
восстановили в званиях профессора и доктора физико-математических
наук (диплом N 1). Появились статьи в ЖЭТФе, в 1956 г. вышла
монография — "Исследования по 5-оптике".
После реабилитации в июле 1954 г. Ю.Б. стал преподавать в
Новосибирском пединституте. Через год его назначили заведующим
отделом технической физики. В те годы моя мама преподавала на
физмате пединститута, и на меня, еще школьницу, произвел
впечатление своим неординарным видом этот великий человек,
оказавшийся в периферийном вузе. Я помню, как в нашей семье тогда
говорили о смерти Эйнштейна, и я была потрясена, узнав, что его
соратник живет в хибаре, где-то в долине речки Каменки. Когда в
Новосибирске решили создать научный центр, Румер, уже как
абориген, вместе с М.А.Лаврентьевым выбирал место для будущего
строительства Академгородка.
В 1957 г. Румер стал директором Института радиофизики и
электроники, первого института физического профиля в
Новосибирске. В ИРЭ пришли П.Бородовский и Ю.Троицкий, молодые
экспериментаторы-радиофизики. Бывший начальник Отдела технической
физики Г.Кривощеков организовал лабораторию нелинейной оптики.
Появление в институте блестящего молодого В.Чеботаева подняло
лазерный эксперимент на совершенно новый уровень. Ю.Б.,
познакомившись с Чеботаевым во время его преддипломной практики,
сразу предоставил полную свободу и активно поддерживал его
начинания. Именно в институте Румера в 1962 г. был запущен первый
в Сибири газовый лазер.
С созданием СО АН СССР организовывались новые институты; ИРЭ в
1964 г. объединили с Институтом физики полупроводников, а
теоргруппа, созданная Румером, превратилась в теоретический
отдел нового института.
Ю.Б., после недолгой работы в Институте математики, перешел в
Институт ядерной физики СО АН. Эти события мало отразились на
мироощущении Ю.Б., на его ежедневных научных занятиях. Время,
освободившееся от административных обязанностей, он использовал
для педагогической деятельности и для культурного общения.
Восстановилась возникшая еще во времена московской юности дружба
с писательницей Р.Райт-Ковалевой, известной российским читателям
по переводам произведений Селинджера, Воннегута, Белля, Фолкнера.
Возникли дружеские отношения с вдовой художника Р.Фалька
А.Шекин-Кротовой, писателями С.Залыгиным и Д.Граниным, художником
Е.Аврутисом, создавшим, наверное, единственный портрет Ю.Б.
Для Ю.Б., владеющего 13 языками, было интересно освоить новый
"язык" аминокислот и нуклеотидных триплетов.
Формально-лингвистический подход к проблемам генетического кода
позволил ему на основе полного генетического словаря Ниренберга
выявить удивительно симметричные свойства системы кодонов, а
конструкции, основанные на свойствах симметрии, всегда доставляли
ему особое удовольствие. Первая работа (1966 г.) по классификации
кодонов в генетическом коде получила благожелательный отзыв
Ф.Крика и вызвала многочисленные отклики во всем мире. В
последующих статьях Ю.Б. обосновал "алфавит" генетического
кода — каноническую последовательность нуклеотидов, а в последней
работе этого цикла (1975 г.) высказал общую гипотезу о
соответствии между свойствами системы кодонов и способом
разбиения 16-ти "корней" нуклеотидных триплетов на октеты.
Интерес к возможностям описания физических явлений подходами,
основанными на принципах симметрии, определил длительный период
его сотрудничества с математиком А.Фетом. Это позволило ученикам
определить характер Ю.Б. как "человека сФЕТского". Наряду с
оригинальными работами, Ю.Б. особенно ценил работу, описывающую
таблицу Менделеева при помощи группы spin(4). В 1970 г. вышла их
монография "Теория унитарной симметрии", в 1977 г. — "Теория
групп и квантованные поля". Сходными проблемами Ю.Б. занимался и
со своим учеником Б.Конопельченко. Мне тоже выпало счастье
работать и общаться с Ю.Б. в эти годы. В 1974 году я представляла
наш совместный доклад по близкой тематике на конгрессе по истории
физико-математических наук. Появилась и статья по философским
вопросам связи симметрия — сохранение, выполненная вместе с
московским философом Н.Овчинниковым.
Почти два десятилетия деятельность Юрия Борисовича была связана с
Новосибирским госуниверситетом. В написанном вместе с М.Рывкиным
учебнике "Термодинамика, статистическая физика и кинетика" (1972,
77 и 2000 гг.) авторы отступают от традиционного изложения
аксиоматики, приближая студентов к решению серьезных задач. В
разделе "Статистическая физика" в качестве учебных примеров
рассматриваются работы Ю.Б. по магнетизму электронного газа. В
1965 г. Ю.Б. совместно с А.Фетом подготовил новый спецкурс по
унитарной симметрии. Этот курс был сложным, так как сама теория
была создана только что, но студенты, освоившие его, приобретали
и нечто большее — возбуждающее творчество ощущение
сопричастности к новейшим достижениями физики.
Большое значение для становления особой атмосферы Академгородка
имели выступления Румера на так называемом "Кофейном клубе", а
также его разнообразные лекции.
Умение создавать вокруг себя замечательную творческую атмосферу
было самой яркой особенностью педагогического таланта Ю.Румера.
Его память хранила множество прекрасных стихов, которые он любил
читать. Он просто и с обаятельным мягким юмором рассказывал о
своих друзьях, людях, известных лишь как авторы блестящих научных
работ. Эти минуты незабываемы и остаются драгоценным
приобретением. За таким Учителем можно было идти куда угодно, и
это было счастьем.
Как-то Ю.Б. горько заметил, что Создатель придумал немощную
старость для того, чтоб было легче уходить из жизни. Юрия
Борисовича Румера не стало 1 февраля 1985.
* * *
...Присуждение ученой степени в Берлинском, Геттингенском и
других университетах в начале двадцатого столетия проводилось в
очень торжественной обстановке. Декан зачитывал присягу, в тексте
которой значилось: "Торжественно вопрошаю тебя! Решился ли ты
клятвенно обещать и самым священным образом подтвердить то, что
ты желаешь по мере сил своих радеть о благородных искусствах,
продвигать их вперед и украшать их; и не корысти ради или
стяжания пустой и ничтожной славы ты будешь делиться своими
познаниями, а для того, чтобы шире распространялся свет
божественной истины". Эту клятву, произносимую под присягой,
давали Макс Планк, Давид Гильберт, Вилли Вин, Альберт Эйнштейн,
Макс Лауэ... Этой клятве следовал в жизни и Юрий Борисович Румер.
стр.
|