ВЕЧНОЙ ДОРОГОЙ ОТКРЫТИЙ
Двадцать восьмого июля академику Дмитрию Георгиевичу Кнорре исполняется 80 лет.
Юлия Александрова, «НВС»
Ученый широко известен своими исследованиями механизмов образования пептидных, фосфодиэфирных и фосфамидных связей, открытиями, касающимися структуры и функций нуклеиновых кислот, работами по энзимологии матричного синтеза с использованием методов направленного воздействия на нуклеиновые кислоты и белки. И это далеко не полный перечень его научных интересов.
Он стоял у истоков создания Отдела биохимии в Новосибирском институте органической химии, а затем и Новосибирского института биоорганической химии, директором которого был с 1984 по 1996 год. Будучи признанным авторитетом в области молекулярной биологии, биоорганической химии и биохимии, даже освободившись по возрасту от большинства постов, cоветник РАН Д. Кнорре продолжает принимать активное участие в научной жизни Академгородка, возглавляет работу семинаров, является заместителем председателя диссертационного совета института.
Накануне юбилея мы встретились с академиком Кнорре в его рабочем кабинете в Институте химической биологии и фундаментальной медицины.
Дмитрий Георгиевич, обычно перед юбилейными датами подводят определенные итоги, задумываясь над тем, что сделано, что удалось, а над чем ещё предстоит поработать. Чем вы занимаетесь в последнее время?
Сейчас я, в основном, занят писательской деятельностью. Последние несколько лет в соавторстве с моими учениками доктором химических наук О. Федоровой, ученым секретарем института C. Мызиной и ведущим научным сотрудником Т. Годовиковой работаю над учебником по биоорганической химии для студентов факультетов естественных наук будущих химиков и биологов. Возможно, он пригодится и медикам. Написано уже больше половины, но работа еще предстоит немалая.
Вы автор многих известных в России учебников для высшей школы, выдержавших не одно издание. Некоторые из них переведены на иностранные языки. В чем заключается принципиальная новизна того пособия, над которым вы трудитесь сейчас?
Можно сказать, что это будет учебник по новому предмету, по которому в нашей стране имеется только капитальная монография Ю. Овчинникова. Однако с момента ее выхода прошло более двух десятилетий. Вполне естественно, что за это время в данной области науки появилось много неизвестного ранее, возникли различные тенденции. Поэтому сейчас я уделяю большое внимание дополнению материала, содержащегося и в учебнике Овчинникова, новейшими открытиями по биоорганической химии.
О чем идет речь? Не могли бы вы привести несколько примеров?
Можно сказать, что полностью новым является открытие причем, совершенно неожиданное незнакомых прежде функций рибонуклеиновой кислоты. До недавнего времени ученым было известно, что РНК, в основном, является участником передачи наследственной информации. В настоящее время установлено, что она играет огромную роль в регуляции биохимических процессов. Кроме того, мы собираемся уделить внимание эпохальному открытию роли РНК как катализатора. Раньше считалось, что все биологические катализаторы (ферменты) это обязательно белки. Оказалось, что в некоторых процессах функцию катализатора выполняет РНК. Это открытие, в частности, поможет ответить на вопрос о зарождении жизни. Открытие каталитической активности молекулы РНК позволило предположить, что жизнь как раз и начиналась с молекул рибонуклеиновой кислоты, а потом, по мере ее эволюции, стали возникать белковые формы жизни.
Следует упомянуть еще об одном достаточно неожиданном и очень полезном открытии, которое повлияло на практику исследований. Я имею в виду зеленый флюоресцирующий белок, впервые обнаруженный у медузы, а потом у некоторых видов кораллов. Открытие можно назвать неожиданным, так как, по сути, белок этот был известен и раньше, но лишь сейчас о нем узнали намного больше. Польза же его состоит в том, что этот белок можно привязать к разным значимым биологическим белкам и следить за их поведением и перемещением.
Этот учебник, также как и предыдущие, будет написан в соавторстве. Это ваш принцип привлекать к написанию пособий и монографий учеников?
Я не люблю писать один. Для плодотворной работы нужен обмен мнениями, общение, которое всегда стимулирует мысль. К тому же, при совместном творчестве проще осуществлять огромную техническую работу, неизбежную при написании учебника. У меня уже сейчас есть предложения на будущее, которые, если удастся, я постараюсь осуществить.
Академик Кнорре создал мощную научную школу. Совместно с учениками он многое внес в методы синтеза олигонуклеотидов, создал широкий спектр их реакционноспособных производных для направленной модификации нуклеиновых кислот. В научной школе Д. Кнорре прошли свое становление академик М. Грачев, член-корр. РАН С. Нетесов. Ученик академика Кнорре В. Власов, действительный член РАН, руководит сейчас Институтом химической биологии и фундаментальной медицины. Долгие годы отдел биохимии НИОХ и позднее НИБХ СО РАН были кузницей высококвалифицированных кадров. Многим сотрудникам Института химической биологии и фундаментальной медицины Дмитрий Георгиевич привил любовь и преданность науке. Сейчас они продолжают успешно развивать начатые им направления, создают новые и ведут исследования в «горячих точках» современной науки.
Наверное, за годы работы в Сибирском отделении вы приобрели огромное количество учеников и последователей?
Да, пожалуй, если учитывать также учеников моих учеников, счет идет на десятки. С некоторыми из них, если они нуждаются в моей помощи, я продолжаю работать, хотя большинство уже выросло в самостоятельных ученых.
Какая тенденция прослеживается выращенные вами молодые ученые остаются в Сибирском отделении, в России или все-таки покидают родные края?
К сожалению, в начале девяностых, в самый сложный период жизни нашей страны и, естественно, нашей науки, очень многие уехали. В девяносто шестом году в Калифорнии проходил симпозиум, на котором я увиделся с коллегами, принадлежащими к нашей школе. Так вот, из встретившихся там десяти человек только трое остались россиянами. Что же, это вполне объяснимо специальность более чем востребованная, и, воспользовавшись теми трудностями, которые у нас были, ученых очень хорошо «раскупали».
На ваш взгляд, как можно бороться с проблемой «утечки мозгов» не только в масштабах института, но и в масштабах всей страны?
Главное это, конечно материальная сторона. Даже те зарплаты, которые нам обещают, существенно ниже тех, которые предлагают за границей. К тому же, сегодня главая проблема уже не в низких зарплатах (они все-таки стали подниматься), а в отсутствии жилья. Еще один аспект это ограниченная возможность приобретать современное оборудование. Хотя отечественная промышленность и начала подниматься, но пока не все так гладко.
С 1991 по 1996, в один из самых тяжелых для отечественной науки периодов, Д. Кнорре был академиком-секретарем Отделения физико-химической биологии РАН. Он много сделал для того, чтобы Академия наук выстояла, пережила тяжелые времена, продолжала заниматься своим делом, несмотря на плохое финансирование. Его уверенность в том, что наука переживет эти трудности, помогала сотрудникам не пасть духом и не бросать исследования.
Ну что же, будем надеяться, что самые сложные времена для науки остались позади. Однако в последние месяцы ведется оживленная дискуссия по модернизации и реформированию Академии наук. Каково ваше отношение к предстоящим переменам?
В том, что сейчас делается, я не вижу ничего особенно плохого. Пока, на мой взгляд, не проводится никаких радикальных мероприятий. Конечно, при поставленной задаче существенно повысить зарплату проводится некоторое сокращение. Но я считаю, что сокращение на 20% за три года это не драматично. В среднем в каждом институте примерно такое количество сотрудников можно безболезненно «отсеять», тем более что отсеиваться есть куда. Например, в фирмы, связанные с этой областью науки.
Каким образом, по вашему мнению, должны строиться отношения науки и государства?
Отношения должны быть такими, какими они были до девяностых годов. Наука всегда в достаточной степени поддерживалась достаточно вспомнить, к примеру, как резко выросли зарплаты ученых в 1946 году, еще в сталинские времена. При Хрущеве было принято важнейшее решение о создании Сибирского отделения. Да, поддержка была, а в 90-х годах она прекратилась, и какое-то время наука боролась за выживание. С приходом к руководству страной В. Путина стало немного легче, хотя в число национальных приоритетов наука, к сожалению не вошла.
Дмитрий Георгиевич, давайте сейчас мысленно перенесемся лет на шестьдесят назад. Расскажите немного о том времени, о Дмитрии Кнорре тех лет о чем мечтали, как представляли свое будущее?
О, шестьдесят лет назад, если говорить точнее, в 1947 году, я заканчивал Московский химико-технологический институт. А мечтал я заниматься именно тем, чему и посвятил все последующие годы. Я химик по образованию, но моим желанием всегда было приложить знания к наукам о жизни.
Это было трудное время для биологии. Данная наука развивалась, если так можно сказать, очень сдержанно. Большим авторитетом у Сталина, а затем и Хрущева пользовался печально известный Лысенко. Но надо сказать, что выдающиеся ученые, которые тогда работали в физике и других понятных нашему руководству областях, понимали сложившуюся ситуацию и пытались исправить положение. Так, И. Курчатов, воспользовавшись тем, что для развития всех ядерных проблем нужно знать влияние радиации на биологические процессы в человеческом организме, организовал в своем институте радиобиологический отдел. Потом этот отдел превратился в отдельный институт. То же самое было в Московском Институте химической физики, в котором я начинал работать после института и аспирантуры. Академик Семенов поднял вопрос о необходимости продвижения молодежи «в сторону биологии».
И вы, судя по всему, были среди этой молодежи?
Да, но все получилось случайно. На одном семинаре Н. Семенов беседовал на эту тему с моим научным руководителем, а я услышал этот разговор, сразу подошел и сказал, что хотел бы работать в данном направлении. С этого все и началось. Позднее я встретился с Н. Ворожцовым, который еще в годы учебы был руководителем моей дипломной работы. Он и пригласил меня для работы в создаваемом им Новосибирском институте органической химии для развития применений химических методов к наукам о жизни. Я приехал в Академгородок в 1961 году. В середине шестидесятых Н. Ворожцов, уже будучи директором института, поднял перед М. Лаврентьевым вопрос о создании института, в котором бы проводились работы биологического плана, добился строительства специального корпуса.
Что сыграло для вас решающую роль при принятии решения о переезде в Сибирь: возможность самостоятельной работы в своей лаборатории, стремление к новым открытиям как в научном, так и в общечеловеческом смысле слова?
Меня очень привлекла сама идея организации Сибирского отделения. Я считал это важнейшим начинанием и очень хотел принять в нем личное участие. Конечно, работали там энтузиасты. Иногда доходило до смешного. Я помню, когда меня в первый раз командировали в Новосибирск, я знакомился с ситуацией, с людьми. Так вот, сотрудники академика А. Николаева очень гордились тем, как начали работать без посуды, практически безо всего. Вместо колб и пробирок они проводили эксперименты в бутылках и тарелках. И такой энтузиазм был у них! Я даже немного им завидовал. Но Н. Ворожцов сказал, что, пока он не сможет создать нормальные условия для моей работы, в Новосибирск меня не возьмет. Я переехал из Москвы в Академгородок в 1961 году. Моя лаборатория, созданная годом раньше, сначала размещалась в здании теперешнего Института гидродинамики. Ничего больше тогда в Академгородке не было только котлован под Институт ядерной физики. Но строительство шло очень быстро.
Всегда ли ваши начинания встречали положительный отклик у руководителей Сибирского отделения?
Мне удалось создать институт при поддержке Ю. Овчинникова человека, вообще очень много сделавшего для развития современной биологической науки в нашей стране. Очень позитивно относился к этому направлению исследований В. Коптюг. Институт также пользовался поддержкой Н. Добрецова. Конечно, в определенные периоды встречались и противники создания отдельного института.
Академика Д. Кнорре отличает неистощимая энергия и целеустремленность, редкая научная интуиция. Он всегда любил работать с людьми. За советом и помощью к нему обращались разные люди, зная, что он поможет. Одним из его увлечений был туризм со своими коллегами и учениками он ходил в горы, исходил почти всю территорию бывшего СССР.
Дмитрий Георгиевич, несколько слов о ваших сегодняшних увлечениях.
Сейчас, когда горы стали для меня недоступны, это чтение книг и просмотр фильмов. Мне приносят много разных видеокассет, я с удовольствием смотрю старые фильмы.
Здоровья вам и успешного завершения работы над учебником, Дмитрий Георгиевич!
Фото Владимира Новикова
стр. 3
|