ИСТИНА ПРЕВЫШЕ ВСЕГО...

Лидеру Сибирской археографической школы академику Н.Покровскому -- 70 лет.

Каждый юбилей побуждает к размышлениям о человеке, которого хорошо знаешь много лет, с которым вместе работаешь -- и в то же время за текучкой дел не замечаешь истинного масштаба его личности.

О Николае Николаевиче Покровском так сказать нельзя. Его талант и незаурядность оценили сразу, как только он появился в Новосибирске, в Сибирском отделении Академии наук. Появился полный энергии, планов, желания как можно больше сделать на новом для него археографическом поприще. Итог этой работы лучше всего определяет предложенный Д.Лихачевым термин "археографическое открытие Сибири" -- и этого одного, вероятно, хватило бы, чтобы имя Н.Н. осталось в анналах сибирской науки.

Широкой аудитории как раз и известна в основном та часть археографической работы Н.Покровского, которая связана с организацией экспедиций, поездками за рукописями, выставками разысканных книг. Об этих своих поездках он рассказал в двух изданиях "Путешествия за редкими книгами" (1984 г. и 1988 г.), которые мгновенно разошлись. Яркое художественное дарование Н.Н. (его лекции студенты старались не пропускать!) подарило нам картины повседневной полевой археографии, всегда с незабываемыми встречами, рассказами о незаурядных, часто трагических судьбах хранителей древних книг. Но не только этот археографический поиск составлял содержание работы Н.Покровского -- он всегда сопровождался исследования. Пример тому -- одна из первых его нашумевших находок, которая поразила тогда многих ученых.

Эта находка оказалась возможной благодаря редкостному мужеству сибирских крестьян, в течение веков спасавших древнюю книжность от уничтожения во время многочисленных преследований; этому мужеству Н.Покровский неизменно отдает дань уважения. В 1968 г. он привез из алтайской экспедиции сборник с редчайшим письменным памятником XVI в. -- Судным списком Максима Грека, который к тому же оказался много полнее единственного находившегося в распоряжении науки списка этого произведения. Изданный, прокомментированный и исследованный Н.Покровским, этот список сразу прояснил целый ряд проблем общественно-политической полемики XVI в., о которых много десятков лет спорили филологи и историки. Так с самого начала работы юбиляра в Сибири обозначился его основной принцип: максимально адекватное, выполненное на самом высоком научном уровне издание источников сопровождалось обязательным всесторонним их исследованием.

Последнее закономерно коснулось не только привозимого из экспедиций разновременного книжного богатства, но и его вековых хранителей -- русских староверов. В 1974 г. не без цензурных трудностей (в те годы очень не любили "религиозную" тематику) в свет вышла книга Н.Покровского, которая в своей области до сих пор служит эталоном и направляет многие исследования: монография об истории урало-сибирского старообрядчества в XVIII в. в корне изменила господствовавшие до тех пор в науке представления, открыв абсолютно новое направление в исследовании системы взлядов и убеждений огромной массы русского крестьянства. Одной из первостепенных здесь оказалась проблема взаимоотношения власти и общества.

Во второй половине 80-х гг., когда была завершена координируемая им коллективная работа над первым томом истории сибирского крестьянства (самому Н.Н. в нем принадлежат интересные и значимые тексты), внимание Н.Покровского привлекли томские "миры" середины XVII в., наследники старинных традиций самоуправления Поморья, откуда шел тогда основной поток переселенцев на восток. Тщательно заново разложенные Н.Покровским (до тех пор почти безнадежно перепутанные) листы столбцов томского следствия дали пищу для размышлений о народном сознании сибиряков середины XVII столетия, об их представлениях о собственных правах и смысле государственного управления Сибирью, об идеале государя в тогдашнем менталитете, о сотрудничестве населения с центральной властью и его пределах. У книги очень характерный подзаголовок -- "Воеводская власть и земские миры". Для монографии, увидевшей свет в 1989 г., очевидна и глубинная связь с современностью, когда мысль обращалась к демократическим традициям русской общественной жизни и их истокам.

Хотелось бы задержаться на одном небольшом, и казалось бы, проходном сюжете книги, который, однако, прекрасно иллюстрирует свежесть мышления исследователя и его редкостное проникновение в глубинную суть явлений. Где-то в середине монографии отдельно собраны раскиданные по всему следствию редкие сведения о роли церкви в восстании -- от архиепископа до местных попиков, часто происходивших из того же черного люда. Н.Н. не имеет склонности к идеализации, и коротенький очерк дает весь спектр разнообразной реакции на восстание со стороны духовенства, как и вообще его поведения, не всегда "благовидного". Но главной при всем этом оказалась -- и неожиданной для всех, смолоду воспитанных на антирелигиозной агитации, та деятельность, в которой духовенство видело свой серьезный общественный долг во время мятежа, а именно активное, убежденное посредничество, последовательное стремление установить гражданский мир, хотя за это пришлось немало перетерпеть от обеих враждующих сторон! Для самого Николая Николаевича в этом не было ничего неожиданного: церковь выполняла свою роль печалования, которая была ей присуща издавна и которая, по мнению исследователя, составляла ее обязательный признак в системе представительной монархии. Вообще же книга о Томске одна из самых больших творческих удач автора; по-настоящему ее, построенную на "региональном" материале, еще не оценили -- в отличие от многих предыдущих и последующих его работ.

Через три года после "Томска" выйдет совместная монография Н.Покровского и В.Александрова (одного из лучших тогда сибиреведов страны), посвященная отношениям власти с мирами теперь уже на материалах всей Сибири XVII века. Соавторы, "притиравшие" свои научные конструкции еще при работе над "Историей крестьянства Сибири", предложили рассматривать всю структуру общественного управления и самоуправления в системе сословнопредставительной монархии. У этой концепции есть немало противников, в особенности сегодня, когда модно, не особенно вникая в исторический материал, провозглашать, что в России никогда не было ни самоуправления, ни реальных демократических традиций, ни сословно-представительной монархии и многого другого, что было в порядочных странах... Как говорил Воланд, что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! Факты -- вещь упрямая, а в книге "Власть и общество. Сибирь в XVII веке" их собрано немало и связаны они убедительно. Без этой книги наши представления о механизмах столь быстрого, успешного и прочного освоения русскими огромных территорий на востоке страдали бы известной декларативностью: монография дает ответ на многие "как?" и "благодаря чему?".

В начале 1990-х гг. еще будут появляться новые статьи Н.Покровского о сибирской истории XVII и XVIII вв.; в IV выпуске им же задуманной серии документальных изданий "История Сибири. Первоисточники" выйдет в 1994 г. исследование-публикация о Тобольском Архиерейском доме XVII века. (совместно с Е.К. и В.А.Ромодановскими). Но бурные 90-е годы переключили его внимание на ХХ в.; уж такова особенность работ Н.Покровского: при всей их строгой научной выверенности, глубинно они всегда связаны с тем, что занимает умы общества. Вообще-то, как любит подчеркивать сам юбиляр, его занятия новейшей историей начались еще в Москве, на заре научной деятельности, и надеждами на рассекречивание закрытых источников были связаны с нестойким "потеплением" середины 50-х гг. Тогда за эти надежды пришлось тяжело поплатиться, но это был тот самый урок, который усваивать не захотелось. И как только началось (сегодня ясно -- опять-таки недолгое) рассекречивание источников по "советскому" периоду, как только появилась возможность пользоваться материалами закрытого ранее на семь замков, так называемого Архива президента России, Н.Покровский начал готовить издание документов, теперь уже не сибирских, а общерусских, посвященное трагическому, таившему много загадок слому в судьбе русской православной церкви в 1922--1925 гг. И здесь он остался прежде всего исследователем-источниковедом. Будучи знатоком русского рукописного наследия XII--ХХ вв., при публикации он широко использует выработанные на этом материале методы критики источников.

Четыре года напряженной работы с соавтором С.Петровым дали два очень объемных тома, вышедших соответственно в 1997 и 1998 гг., в которых издано... всего-навсего четыре тематических дела о кампании по изъятию церковных ценностей, которой реально руководило всесильное Политбюро. Но это снова публикация-исследование: значительную часть томов занимает вводная статья Н.Покровского с обобщением материалов (объемом 6 п.л.) и комментарий. И опять детальнейший анализ черновиков и копий документов, помет на них, дат, почерков, подписей и т.д. позволил с абсолютной доказательностью сделать главное: выяснить истинных авторов и вдохновителей новой церковной политики государства, мотивы и механизмы ее осуществления. Власть снова оказалась под пристальным взглядом исследователей, но не она одна; здесь и общество в его отношениях с властью, представленное не только институтом церкви (последний в истории России был, пожалуй, второй властью). Власти противостоял народ -- те верующие, которые не были согласны быдлом идти в предписанный новыми начальниками рай.

После колоссальной работы с рассекреченными документами начала ХХ в. Николаю Николаевичу пришлось несколько раз выступать с докладами и статьями перед многочисленной аудиторией исследователей "советской" истории, разъясняя, доказывая и настаивая на необходимости применения к документам ХХ в. накопленных медиевистикой методов анализа источников. Пришлось не раз наглядно иллюстрировать, к какому обвальному количеству ошибок приводит небрежность и невнимание к особенностям источников буквально в десятках скорых изданий рассекреченных материалов ХХ в. Это только казалось, что стоит отменить партийную цензуру, сменить знак минус на плюс -- и готова достоверная научная история ХХ века. Труды Н.Покровского, в том числе и историографические, показали, что еще долго будут существовать две науки: снабженная всем инструментарием вспомогательных исторических дисциплин и "наивная", не подозревающая о нем наследница историко-партийных традиций.

Труд был завершен, но с ХХ в. расстаться не пришлось. В новых планах он оказался тесно связан с двумя предыдущими веками. На очереди оказалась работа, подводящая итог 35-летнему археографическому поиску: издание памятников духовной литературы староверов Урала, Сибири и Дальнего Востока. Возглавив большой коллектив своих учеников, Н.Покровский взял на себя не только общее руководство изданием, но и сам подготовил и откомментировал более 10 печатных листов сочинений XVIII--XX вв. Родословия, нормативные материалы старообрядческих соборов, поучения, богословская и политическая полемика, художественное творчество -- вот неполный итог того археографического открытия Сибири, которое началось в 1965 г. Еще и сейчас с ним как следует знакомы только очень немногие и "Духовная литература староверов востока России", вышедшая в конце 1999 г. -- существенный этап открытия духовного творчества крестьян-староверов этого огромного российского региона.

"Между делом", вне всяких планов и сверх всех нагрузок шла в последние годы еще одна кропотливая работа, которую диктовал сыновний долг: подготовка к изданию главного труда отца, Николая Ильича Покровского, первого декана исторического факультета университета Ростова-на-Дону (в 1997 г. там торжественно отметили столетие со дня его рождения). Монография Николая Ильича, посвященная народно-освободительной борьбе горцев Северо-Восточного Кавказа в первой половине XIX в., с 1935 г. скиталась по издательствам, которые неоднократно заключали договоры на издание книги, но так и не решились выпустить ее в свет: слишком неудобной каждый раз оказывалась правда исторического процесса -- абсолютно при всех поворотах внутренней политики. В 1970-е гг., уже через много лет после смерти автора, при очередной попытке двинуть книгу один из ее вариантов навсегда исчез на Кавказе. И только совсем недавно, в апреле 2000 г., монография Н.И.Покровского под названием "Кавказские войны и имамат Шамиля" после долгой сверки вариантов, осторожного редактирования, работы с картами и т.п., наконец, увидела свет. Листая книгу, видишь родовое сходство двух ученых, отца и сына: остроактуальные работы того и другого, основанные на охвате огромных объемов источников (часто -- добытых в ходе собственного полевого археографического поиска!), основательно проанализированных, никогда не становились однодневками, не работали на злобу дня. Глубокая научная истина, заключающаяся в них, дала им долгую жизнь.

Мы коснулись только некоторых вех этого богатого непрекращающегося научного творчества. Есть еще десятки статей на многообразные темы русской истории с самого ее начала и до последних дней, есть ученики, которых раскидало по всей России от Новосибирска до Хабаровска на восток и до Екатеринбурга и Петербурга на запад (а один-таки занимается в Иерусалиме русскими староверами!). Много лет лежит подготовленная к печати, но так и не изданная "Иркутская летопись"... А на кончике пера -- новая монография вслед изданию "Духовной литературы староверов...".

Николай Николаевич Покровский человек колоритный, не стандартный по сути своей, страстный исследователь, для которого научная истина всегда превыше всего. Сделанное им в исторической науке разнообразно и значимо. И всем нам, его друзьям, ученикам и коллегам хочется пожелать юбиляру новых трудов, новых открытий, новых свершений.

Коллеги.